47
9 мая — День Победы и день поминовения (Межуев, Гачева) 
Общество было несколько взбудоражено словами Владимира Путина в документальном фильме «Валаам», в которых президент сравнил бальзамированный труп Ленина, хранящийся в Мавзолее, с мощами православных святых. Не вдаваясь в вопрос о сходстве искусственно поддерживаемого в нынешнем состоянии тела вождя атеистической революции со святыми реликвиями, хотелось бы подумать вот о чем – что представляет собой сегодня российский коммунизм? Коммунизм — в том смысле, в каком его официальным агентом в России является возглавляемая Геннадием Зюгановым Коммунистическая партия Российской Федерации, к избирателям которой, по-видимому, и обращался глава государства в желании подчеркнуть сходство между православием и коммунистической верой?
Заметим, что русский коммунизм в духе Зюганова едва ли вообще имеет какое-то отношение к марксизму как учению. Я не заметил, чтобы кто-то из членов партии Зюганова, да и сам ее вождь, претендовал бы всерьез на какой-то творческий вклад в «единственно верное учение», на его развитие в том или ином направлении. Я сомневаюсь, что члены КПРФ вообще следят за теоретическими дискуссиями в марксистской среде, да и в целом – в любых социалистических средах. Зюганов чтит «останки» Ленина, но, мне кажется, ему глубоко всё равно, где и при каких обстоятельствах похоронены его соратники и любимые ученики, такие как Зиновьев, Каменев, Бухарин, Рыков, Пятаков.
Я сомневаюсь, что Зюганов на полном серьезе – в духе последних заявлений некоторых руководителей – считает, что эти люди готовили покушение на вождя или что они добивались свержения Советской власти. Тем не менее, судьба «ленинской гвардии» едва ли сильно заботит вождя коммунистов. И это по-своему возмутительно. Одно дело, когда Сталина и его «репрессии» поминают добрым словом патриоты-державники, которые ненавидят Октябрь, Коминтерн и мировой пролетариат не меньше, чем деяния либералов-февралистов; другое дело, когда уничтожение всей большевистской партии молчаливо или публично оправдывается людьми, в настоящий момент эту партию возглавляющими. В этом есть явная нравственная проблема, и для нас сейчас важно то, что никому в КПРФ даже не приходит в голову эту проблему вообще решать. Как, впрочем, и все сопутствующие проблемы, связанные со столь специфическим идеологическим наследством.
По-своему это понятно: от российских коммунистов вообще уже не ждут никаких рациональных ответов, к ним давно относятся как к своего рода конфессии, уже пережившей свое акме, свою эпоху подъема, но всё же сохранившую паству, ряд приходов и культовые сооружения. Заявления Путина, равно как и возвращение советского гимна на самой заре его правления, — это своего рода проявление толерантности к этой очень массовой религиозной вере, уже утратившей какой бы то ни было рациональный смысл.
Коммунисты в путинской России чем-то сродни гугенотам в абсолютистской Франции в XVIII веке. Эпоха кальвинистской революции и гражданских войн давно позади, никто уже всерьез не верит в то, что человек предопределен Богом к спасению или погибели еще до рождения; точнее, те, кто в это всерьез верит, давно уже переехали в Новый свет. Но, тем не менее, у не вполне вписанных в систему людей есть потребность в наличии какой-то идеологической линии сопротивления новой суверенной державности, новому статус-кво. И поэтому немалая часть людей продолжает держаться идеологически крайних принципов, не делая из них, тем не менее, политически радикальных выводов.
Что, тем не менее, дает исповедание этой старой и уже явно лишенной прежней убедительности религии? Оно позволяет отождествить себя с низами этого общества, в котором слишком уж ясно, кто находится на его верху. Причем речь идет не о неимущих бюджетниках, но, скорее, о представителях не самых перспективных отраслей экономики, которые не имеют выхода на мировой рынок, – о машиностроении, каком-то сегменте сельского хозяйства, о науке в тех ее секторах, что не могут рассчитывать ни на массивную государственную, ни на внешнюю поддержку.
КПРФ – это своего рода религиозная организация тех, кто по причинам, в первую очередь, экономического характера оказался выброшен из глобального рынка и вместе с тем отчужден от государственной власти.
Вот член фракции КПРФ, режиссер Владимир Бортко недавно снял очень неплохой фильм «О любви». В этой картине два героя – интеллигент-китаевед в исполнении Алексея Чадова и финансист в исполнении Дмитрия Певцова – борются за сердце одной прекрасной женщины, которая, будучи замужем за интеллигентом, углубленным в свою науку и написание диссертации, тем не менее, не может устоять перед соблазном романа с финансистом.
Просто потому что первый – ее законный муж — сущее ничто в этом мире, а финансист – почти что всё (хотя и не совсем всё). Он и спонсор местной университетской библиотеки, и держатель ипотечного кредита, который надо выплачивать малообеспеченной семье, и временный работодатель. У женщины с ее вечным материальным унижением, на которое она оказывается обречена в браке с погруженным в науку интеллигентом, не остается выбора кроме как предпочесть ему «хозяина жизни» приятной наружности и относительно благородных манер.
Весь вопрос – что остается делать этому самому, абсолютно бессильному в плане политических возможностей интеллигенту. Герой Чадова – спортивен, смел и физически силен, но в столкновении с телохранителями банкира он обречен. Его даже не пустят на прием в те залы, где он может повстречать своего соперника. У него остается единственный шанс, и он его правильно использует – доделать эту свою диссертацию, но защитить ее в Китае, в стране, с которой явно связан бизнес его конкурента. Поскольку диссертация, судя по всему, имеет какое-то важное значение для китайцев, интеллигент сразу же поднимается в высшее общество и получает возможность не просто видеть своего обидчика, но даже продолжить свой роман с бывшей женой, чувства к которой у него не охладели. Вывод фильма — компрадорской буржуазии оказывается в состоянии противостоять лишь столь же компрадорский, то есть имеющий внешнюю поддержку, интеллектуальный класс.
Ну а если бы диссертация была на другую тему? Если бы интеллигент мог рассчитывать только на внутрироссийское признание, тогда что? Вот тогда он бы рано или поздно задумался о странной судьбе русского интеллектуального класса, который в 1917 году отвоевал себе право первородства в борьбе с дворянством и буржуазией, чтобы затем его утратить окончательно. То же самое можно сказать и об индустриальном классе страны, и об аграриях.
«Городская революция», которая в России произошла в форме революции пролетарской, точнее, псевдо-пролетарской, явно выдохлась. Если и суждено кому-то и чему-то потрясти Россию в будущем, то явно не исповедникам культа мертвого Ленина. Но, тем не менее, религиозный мир в нашей стране возможен только в том случае, если останкам этой, в общем-то, полуязыческой веры будет отдаваться полная мера уважения. При всем том, что в истории у этой веры есть и собственные религиозные гонения, и свои «костры инквизиции», и своя «охота на ведьм». Потому что пока на сегодняшний день это и есть тот самый «опиум для народа», это вера слабых, отчаявшихся людей, лишенных внутри страны любой иной опоры, кроме памяти о прошлом и странным образом проигранном величии.
Дай Бог, чтобы эти люди в будущем обрели иной символ веры, но пока не будем их осуждать за религиозное поклонение телу человека, принципиально отвергавшего любую религию и даже не мечтавшего стать основоположником какой-то новой. Как сказано совсем по другому поводу в Вечной Книге: «Пусть мертвые хоронят своих мертвецов». Это значит, пусть живые живут вместе с ними.
